Король Лев - Королевство Света

Объявление

НОВОСТИ ФОРУМА
noname
В ИГРЕ

руские идут нахуй. слава Україні!
атата

більше в мене новин нема, всім дякую велике
атата

Добра тебе, мил человек!
this is a Lion King forum owned by Shanny. sorry guys, the domain isn’t for sale right now. russian dogs — fuck off.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Король Лев - Королевство Света » Том I: Возвращение » Эпизод IV. La la khale


Эпизод IV. La la khale

Сообщений 1 страница 7 из 7

1

http://s5.uploads.ru/IzOMw.png
Королева Шанни отправляется на разведку в надежде узнать, кто оставил таинственный след на берегу реки и следует опасаться ее отряду. Впереди же ее ждет приятная встреча со старым, почти забытым другом.

Участники: Шанни, Наррандер
    Время суток: ночь — рассвет
    Место: саванна — лес — подножие гор
    Статус: активен

0

2

Осторожными шагами пробираясь во тьму ночи, Шанни все ближе подходила к источнику аромата — ее опыт подсказывал, что до таинственного льва, который оставил свой запах недалеко от реки, остается все меньше львиных прыжков. Коричневая охотница не любила подкрадываться к своей добыче: порой ей не хватало терпения, порой копытное ускользало прямо из под лап, заставляя Шан скрипеть зубами от ярости. Но сейчас, когда над ее прайдом нависла лапа неузнанной опасности, ее задача — выжить, любой ценой, выжить и вернуться к своему народу.

Она сцепила зубы, заглушила наростающее в груди рычание и медленно, совершенно бесшумно продолжила путь. Дорога казалась бесконечной: запах и не думал становиться ярче, во мраке ночи нельзя было хорошенько разглядеть и валуна перед собственным носом, звезды исчезли, да и ко всему прочему с небес стал накрапывать мелкий дождик.

«Только не это! — мысленно простонала Шанни: — Я теперь не смогу вернуться обратно до самого рассвета!»

Львица чуть было не начала по очереди проклинать всех известных ей богов, но вовремя одернула себя: негоже благородной правительнице сквернословить на чужой земле. Тем более Шан хорошо знала, что за любой проступок, за любое оскорбление следует скорая расплата. И сейчас, когда у нее и так ничего нет, понести заслуженное наказание от богов — последнее, что нужно предводительнице.

Шанни кружила по саванне почти всю ночь: казалось, еще пара-тройка кругов, и львица встретит рассвет, так и не закончив свою разведку. Запах не менялся, а временами становился едва различимым, заставляя притворно спокойную львицу волноваться. И когда Шан почти потеряла всякую надежду застать и допросить чужака, перед кустарником, за которым скрывалась коричневая, возникла постать незнакомого льва, пахнущего чужим прайдом.

В глотке Шан снова заклокотало рычание, зрачки сузились от ненависти, а кисточка хвоста несмело ходила из стороны в сторону. Охотница слилась с землей, стала незаметной, дожидаясь, пока незнакомец повернется к ней спиной; но огромный лев вовсе не спешил менять положение. Он был едва различим, ведь ни звезд, ни месяца не было на небе в тот час — все закрыли черные лапы дождевых туч.

«Вперед» — как молния мелькнула мысль, когда чужак, осматриваясь, повернул голову вправо. Да, скорее всего он успеет отреагировать на внезапную атаку, но двух выигранных секунд хватит, дабы повалить его на землю. Все так же неслышно Шанни оторвала от земли лапы, намереваясь приземлиться прямо на бок незнакомца. 

Если бы в тот момент хоть единая душа наблюдала бы за тем, что произошло дальше, их глазам предстала бы следующая картина: коричневая львица с перекошенной от ярости мордой и выпущенными на передних лапах когтями вылетает из кустов, после, заметив кем именно был таинственный "захватчик", пытается остановиться прямо в воздухе, что, разумеется, никак не возможно, а затем неудавшаяся охотница делает кувырок и приземляется прямо перед носом льва, всем телом растягиваясь на сухой и жесткой траве.

Львица поспешно встает и еще несколько секунд они просто глядят друг на друга, а Шан вдруг понимает, что не может уследить за своими губами: те, словно вырвавшись из долго плена, тянутся вверх как можно выше и поскорее, а коричневая охотница ничего не может сделать, чтобы им помешать.

— Я пол-Материка обошел, ты знаешь, — с теплой улыбкой приветствует Шанни загадочный гость, — но еще нигде меня не встречали так.

Шан тратит последние крупицы воли на то, чтобы не броситься голубоглазому на шею, а после, не в силах более терпеть, делает шаг вперед и утыкается носом в его массивное плечо.

— Здравствуй, моя милая, — шепчет ей Нисей.

Звуки его голоса пробуждают самые сокровенные воспоминания: те, что она бережет в глубине своей души, те, что принадлежат ей и ей только. Счастливое детство, наполненная смехом юность, ушедшие любимые и несбывшиеся мечты. Королева позволяет им заполнить себя, затем отыскивает те, в которых присутствуют небесного цвета глаза, и картина перед ее глазами уплывает вдаль.

Вот Шанни снова год — до Церемонии еще, ей кажется, двадцать жизней. Король Муфаса принимает послов от прайда Восхода Солнца, и словно ненароком представляет им своего сына Симбу и дочь Шанни. Улыбаясь, говорит соседям, что сын его однажды станет правителем нового, великого прайда, а дочь — истинной королевой прайда Света. Послы кланяются ей, и маленькая, нескладная львица, под грозным взором своей наставницы Аиши шепчет заученные ранее слова — Шанни слышит их отголоски, но океан памяти звучит все тише и тише, и через мгновение их прощальный шелест исчезает. Остается лишь теплая улыбка одного и гостей и его глаза цвета сапфировых небес.

А вот принцесса подросла, научилась охотиться и достойно отвечать на резкие комментарии наставницы. Впрочем, сейчас в этом нет нужны: обе львицы, восседая на скале прайда, изо всех сил стараются не плакать — куда им до радушных бесед? Шанни и Аиша горюют о потере своего друга и отца, но горюют как положено знатным дамам — порознь. И каждая следит, чтобы на глазах второй львицы не выступило ни слезинки. Испытание достойно выдержано, и молодая принцесса убегает в саванну, дабы безудержными рыданиями почтить память любимого родителя. И вот незнакомый лев, возникший словно ниоткуда, подходит к ней, шепчет слова утешения — а Шан верит ему и дает волю слезам. Конечно, имени его она не помнит, не помнит и лица, лишь два ярко-голубых глаза впиваются в ее память. На рассвете рядом с тем местом, где появился чужестранец, принцесса найдет прекрасную белоснежную лилию — и ни единого больше следа.

Ответ придет к ней много позже, когда Айхею нашлет кару на их прайд, что, нарушив извечную волю великого бога, станет жить у Большой Воды. И когда бездушные волны в последний раз сойдутся над головой ее отца, Шанни узнает цену, которую платит за спасения своего народа король. Принцесса не пролила ни слезинки, не отрывая глаз от синих вод, горячо надеясь, что сейчас отец, взмахнув гривой, найдет в себе силы сразиться со стихией — и победить. Но разгневанный бог глух к их мольбам, и на рассвете прайд горюет об утрате своего первого и единственного короля, поглощенного морской пучиной.

Аиша после похвалит Шан за стойкость и скажет, что если львица так достойно вынесла такую потерю и не потеряла лицо перед поддаными, ничто в мире не сломит ее волю. Но она не знает. Холодная, но прекрасная в своем вечном горе Аиша не знает, как в ту лунную ночь молодая принцесса бросалась на камни, прося Айхею даровать ей смерть. И лишь златогривый лев, удерживая Шан в объятьях, уговаривал ее жить дальше.

И когда уставшая, изголодавшаяся, запутавшаяся королева, собирая все свои силы на каждый новый шаг, заставляя себя идти вперед лишь одной силой воли, когда она потеряет всякую надежду отыскать свой народ, Наррандер явится снова. Грустно улыбнется, сверкнет ярчайшими глазами, и с каждым его словом, со звуком его дыхания и с легкостью его шагов вернется к коричневой львице ее железная воля — та самая, что, как говорят в прайде Света, крепче лунного камня.

— Я бы всю жизнь отдала, только бы это не оказалось сном, — произносит львица, а голос ее предательски дрожит: — Всю жизнь, все, что хочешь, только останься со мной.

Наррандер нежно прижимает Шан к груди своей огромной лапой, а та благодарно зарывается в его гриву. Если Нисей здесь, если пришел, значит ли это... значит ли это, что у нее снова есть надежда?

— Наррандер, прошу, прости меня. Я... ну как же я могла знать, что все закончится так? Я ведь просто хотела счастья своему народу.

Мягкий язык скользит по ее лбу, оставляя приятное, почти неуловимое тепло. Звездный лев, казалось, утопает в собственных мыслях. Была ли у него другая жизнь, своя жизнь? Раз так, вспоминает ли он свое прошлое так же часто, как и наследница короля, ищет ли в нем ответы, подобно всему живому?

— Моя милая, разве ты забыла? — наконец призносит лев, мягко отстраняя от себя Шанни: — Покуда к цели мы идем, сквозь радость и сквозь горе...

— Дорогу к счастью нам найти помогут небеса, — промурлыкала львица слова старой как мир песенки, которую король Муфаса пел своей дочери каждый раз, когда крошечная принцесса начинала плакать в пещере прайда. Лицо Шанни вновь становится грустным: сердце жжет старая, давно забытая боль. Но она все равно заставляет себя поднять внепно потяжелешую голову и тихо сказать пришедшему ей на помощь другу:

— Спасибо, Наррандер. Спасибо, что вернулся ко мне.

+1

3

Про таких говорят: "Бережен Айхею!".

Говорят, их немного, тех, кто родился под счастливой звездой. Одна звезда - один наставник для земного льва; сгорит, истлеет, пропадет с небес -- и снова ты один.

Говорят: "Звезда упала!". Понять не могут что он это, Наррандер, так спешит к живым.

Всегда трое, этих земных львов, он больше не берет. Кто-то не привязывается: поможет, наставит на путь и — затерялся его след, ищи-не найдешь.

— Львы приходят одни, уходят одни. Какой прок внушать им, что мы будем рядом, Наррандер? Ведомо, не будем.

Он не спорит, никогда. Но своих не бросает: от первого их зарева ведет и до конца. И отказывается, если просят взять еще.

Бахари, их Океан. Еще молод, но с рубцами на сердце. Его Наррандер оставил с другом.
Шанни, принцесса. Что любит свой дом, бережет прайд, но не знает, дочь ли она своему отцу. Ее Наррандер оставил с семьей.
И малышка, та, что скоро родится в Королевстве Солнца. Наследница Джины, что две капли воды походить будет на нее. Ее пока нет, ровной ли будет ее тропа, сложится ли -- об этом в особенно лунные ночи спорят Короли Небес, да так сильно, что пар из их пасти укрывает землю.

Ее Наррандер ждет терпеливо. 

Он любит их, всех троих, как своих детей. Как Короли Небес отворачивают морды, устав от земных хлопот, Наррандер ускользает к ним. Порой ласково глядит сквозь пушистые облака, улыбается глазами. Порой, в час невзгоды, станет рядом - и солнце засияет снова.

А порой, так редко, что никто за тысячу лет не вспомнил его лица, покажется Бахари или Шанни. Обнимет, величаво встряхнув долгой гривой. И, уж раз попросят, укажет путь.

***

— Я пол-Материка обошел, ты знаешь, — он спрячет голос, но не эти искорки в глазах, — но еще нигде меня не встречали так.

Маленькая коричневая львица подходит и тонет в его гриве.

— Здравствуй, моя милая.

***

И было утро.

Рассвет, то время чудес, когда Короли Прошлого не бдят уже, не смотрят с небес, но власть их не перешла еще к львам земным. Айхею загадал: второй ребенок льва Муфасы, родись он до восхода солнца, займет престол. А он, Наррандер, будет за ним присматривать.

Но время шло, звезды падали, а Муфаса не спешил объявлять наследника.

Не то, чтобы боги ошиблись: боги не ошибаются. Но вдруг...?

У Муфасы родился сын, Симба. Такая традиция была: уж коле льва зовут Муфасой, сын его будет носить имя Симба. Откуда она взялась, как давно, никто не знал, да и не спрашивал. Но только на этом Материке Нисей знавал с пригоршню Муфас и их сыновей Симб.

Симба, первенец и всегда наследник. Но не в этом прайде. Королевство Света ожидало не короля — королевы, но как же старый король мог знать?  И когда львиные правители окрестных прайдов собрались на Посвящение, чтобы воочию поприветствовать будущего собрала, Наррандер пришел с ними, но не на Симбу поглядеть, а на нее. Убедиться, что выбор его был праведен и точен.

Столько воды утекло с тех пор, столько крови впитали эти словно бездушные земли, столько прайдов погибло о огня и засухи. Муфаса давно мертв: нарушил обещание, данное его предками Айхею, повел свой прайд во спасение, к воде. А такого их бог не прощает.

После тягостных странствий, у родного дома, вечным сном уснула королева Сараби, чье сердце взял Восход Солнца и не вернул назад.

И Симба, их первенец, мертв тоже. Его жестокость, его жажда власти, которая так пугала отца, и стала его погибелью.

Мертва Аиша, подруга и хранительница. Но жив Кифо, ее сын, и он еще сыграет свою печальную роль. Впрочем, закат этого королевства уже близок — он уже дышит им в спину, отравляет надежду.

И Шанни, конечно, чувствует это.

***

Я бы всю жизнь отдала, только бы это не оказалось сном, — говорит коричневая львица, а слова ее рубцами оседают на его сердце: — Всю жизнь, все, что хочешь, только останься со мной.

Я всегда с тобой, моя милая. Просто не видно.

Звездным духам, Нисеям, что бродят по земле и помогают нужденным, чужда любовь. Вернее, не так: они-то как раз и любят. Всех, всю Саванну, живущих и умерших, бродяг и королей. И помогают искренне, по любви, помогают всему живому. Ведь так завещал Айхею: "Идите, дети мои, и несите любовь в этот мир. Ибо без любви нет жизни, нет света, нет надежды. Несите им надежду".

Наррандер любит этих людей, ему не чужды забота и сострадание. Но есть и те, кого он любит по-другому.

Ты выросла, принцесса. У тебя ныне много лишений и много забот, но твой земной путь далек от завершения. Когда час придет и ты станешь Великой Королевой, я уйду на небосвод светить рядом с тобой. Ничто уже нас не разлучит.

Как скоро это будет? Ты видишь как я устала, Наррандер.

Как скоро? Не одну луну еще съест небесная тьма, не один восход взойдет. У тебя еще есть время.

0

4

Я у Королей Прошлого просила помощи — и защиты. Они тебя послали нас защитить, — Шан тихо рыдала, уткнувшись в бледно-золотую лапу. Наррандер огромен: станет на задние лапы — зашибет луну; зарычит — и рык полетит к самим звездам. Как ни старайся, как ни расти, стар иль млад, тебе его не догнать.

Вот она и не гонится. Это не Муфаса, дите которого — его прайд, а уж после родные сын и дочь. Не Аиша, что кивает "придется потрудиться" на каждое невозможное дело. Не подданные, перед которыми нужно держать лицо.

Тут Шанни может быть собой, может плакать, кричать, проклинать богов и свою судьбу. Кем бы ни был Нисей, с каких небес не спустился, эти ее слова он Королям не понесет.

Скажи мне, ну сколько еще я смогу выдержать? Сколько еще друзей уйдет, по каким еще скалам нас разбросает?

Да, мой отец согрешил, но он и понес наказание. Разве может весь прайд быть в ответе за преступление, которое совершил один?, — Шанни и не хотела вдаваться в эту горечь, но она перелила через край, пересилила ее и проступила. Принцесса никогда не видела и тени недоброго умысла в решении Муфасы: ее отец делал все, что мог, чтобы спасти их прайд. Был ли запрет, не было — какая теперь разница? Прошлого не воротишь. 

— Я не такой судьбы желала нам, не такой львицей я хотела быть. Мы словно все наказаны за что-то, а мы просто хотели жить.

Хаять судьбу легче, когда уткнулся с роскошную гриву, а она вберет и океан слез. Ох уж эти океаны...

Наррандер молчал, нахмурившись. Он не спешил с ответом, словно не одобряя ни проступок Муфасы, ни действия Айхею, ни слова Шан. Полуправда как полтуши — можно утащить вдвое дальше. Вот только Наррандер в таком замечен не был.

После недолгой борьбы с собой, коричневая львица, угомонив свой надрывающийся голос, задала вопрос: "Наррандер, а как же Бахари? От их прайда уже давно не было вестей. Не знаю, жив ли он".

Он жив, — вот и весь скудный ответ. Но Шанни знает правила: не смертных это дело, задавать вопросы божествам. Мог бы Нисей сказать больше — сказал бы, ни слова не утаив.

А значит, где бы он ни был, ее названный брат, ему приходится не легче.

Моя милая, мне ведом его путь. Твое сердце верно говорит: он не без горестей. Будь моя воля, все вы... небеса бы над вами не меркли. Но это не в моих силах. Не мы, — лев осекся.
Не мы решаем, — подхватила львица, — Наррандер, мой дорогой друг, я помню закон.

— Прости, в последнее время... давно уже... я ничего, кроме горечи и не чувствую. Хорошей королевой буду я своему прайду, далеко их уведу.

Ей показалось, или большой лев усмехнулся? По-другому как-то, не с той болью, как когда она спросила про Океана.

— А далеко идти и не надо, принцесса. Ваш дом, ваш прайд ждет вас там, где солнце садится, — и, видя замешательство коричневой, расхохотался: — Две сотни антилопьих прыжков — и вы у цели.

Сердце коричневой улетело куда-то далеко, ближе к небесам, что не меркнут. Как же, после стольких месяцев... столько львов и львиц, смелых и доблестных, пало по пути. Ее ученица навеки осталась лежать на речных камнях — выходит, не зазря?

***

Наррандер проводил ее до тех полей, где она убила свою первую антилопу. Уже далеко не девочкой была, но все еще помнит этот трепет одиночной охоты, когда рядом нет сестер, которые позаботятся о тебе. И Аиши.

Аиша была бы рада увидеть эти горы снова.

Наррандер, — Шанни смело начала, но тут же умолкла. Много вопросов она задала Нисею сегодня, но был еще один: тот, что мучил ее с того момента, как она во тьме разглядела него: — Скажи мне, старый друг: мы не увидимся больше, ведь так?

0

5

От скольких жизней она отказалась, от скольких еще предстоит?

Талантливая охотница. Элиана, пусть и в шутку, пророчила ей большую судьбу. Никто из прайда так не умел — плавные, выверенные шаги, словно на секунду раньше антилопы угадывая, куда она ступит, и всегда обгоняя. Восторг погони, когда чувствуешь каждый мускул на теле, когда горячее дыхание загоняющих у тебя на плече, а сердца ваши бьются так, что вот-вот выпрыгнут на пожелтевшую, сухую от солнца траву.

Эта гордость — видеть результат своих трудов и видеть, какой покой и радость он несет твоему прайду. Еще одна неделя жизни для ее семьи и это ее, Шанни, заслуга. Кто скажет, что глаз верен, а лапа сильна лишь потому что ее отец — король этого прайда?

Это тяжелый труд, месяцы планирования и годы тренировок, но видеть благодарность в глазах своих братьев и подруг... Это стоит всех антилоп на свете.

Пойди Шан этой тропой, она могла бы стать главной охотницей, как Аиша. Которой повинуется весь прайд, только Муфаса уйдет вздремнуть. Да и Муфаса не рискнет идти наперекор.

Одним движением, одной точной командой решает она куда пойдет каждая из ее товарок. Направляет, подсказывает, отдает приказы. От нее зависит, поест ли прайд сегодня ночью или уйдет спать голодным.

Там нет Совета Старейшин, это не политика, не дипломатия, которую так любит отец. Те разговоры и поступки, семена которых прорастают десятками лун. Сегодня вы дадите гиенам взять кусок падали на землях прайда, а завтра они предупредят вас, откуда пришел лев-одиночка и где прячется. Сегодня вы встречаетесь с Королевством Солнца, или Лазурным небом, или Восходом Солнца, или с кем-то еще и договариваетесь о том, как разделить угодья на этот сезон засухи, чтобы добычи хватило всем. И чтобы завтра никому из них не пришло в голову пойти на вас войной — а то уж больно жирные в вашей саванне гну, больно высокие жирафы, да и речка вон как разлилась!

Подруги-львицы не скажут спасибо за то, что ты предотвратил войну. Или смог передоговориться о расширенных угодьях, чтобы прокормить новых львят. Им все равно, кто пришел от Королевства Солнца — Симба или Джина. И как несговорчивы бывают молодые короли, а ведь они меняются, и часто.

Твоя работа тиха и незаметна, если только ты не загоняешь болтающих львиц спать на часик раньше: уж тогда-то прайд поднимается на дыбы!

Быть охотницей проще. И благодарнее.

Но Шанни не охотница. Ни главная, ни средняя, никакая. Шанни — будущая королева. И ей положено отправлять гонцов в другие королевства, судить нарушивших закон и следить, чтобы львицы охотились, а границы охранялись.

Хорошо, что пока она лишь этому учится: можно по-прежнему скрасить денек, гоняясь за зайцами.

-----

Жена и мать.

Кондо был красавец. Даже Хондо, старейшина Света, о котором мечтали все окрестные львицы, меркнул на его фоне. Высокий, статный, с бархатным голосом и длинной темной гривой. С таким не стыдно ни в патруль сходить, на посадить на престол.

Отец, ее непримиримый защитник и ужасный ревнивец, замолкал, когда Кондо звал ее к пруду или полюбоваться звездами. "Да, конечно, сегодня можешь закончить раньше", — с понимаем улыбалась Аиша и тут же добавляла: "Но учти, это только сегодня!". Помолвку ожидали со дня на день.

Шан казалось, весь мир завидует их счастью. А затем Кондо исчез.

Элиана с ума сходила от горя. Шанни старалась не попадать ей на глаза: как ни велико было ее собственное горе, ему не суждено дорасти до того, что чувствовала мать, когда седьмой по счету отряд не обнаружил и следа. Прайд заботился о них, как о детях, таская лучшие куски, развлекая, делясь сплетнями. Даже старший брат Симба, который, ей думалось, в принципе не имел чувств, пришел выразить соболезнование.

Принцесса хоть и говорила, что Кондо взял ее сердце и не отдал назад, немного лукавила. Да, он был красив. Заботлив. Красиво ухаживал. И, что очень важно, нравился семье.

Но она никогда не была по-настоящему свободна и счастлива с ним. Мысль о детях пугала излишней ответственностью, да и до конца не было понятно, кто же взойдет на престол — Шанни или все-таки, Симба, как положено по закону?

Наслаждаться семейной жизнью и тихонько наблюдать, как растут дети — не ее стезя. И в юности, и после, Шан претила идея встретить старость среди детей и внуков. От них ждать подвигов, а самой стать тенью и потупить взгляд, когда речь зайдет о тебе.

Верно, это говорило тщеславие. Но по-другому не хотелось.

Ушел — да и бог с ним. А прайд, меж тем, горевал.

-----

0

6

Это разрывало ему сердце.

Положено ли ему, Нисею, Льву Звезд и Хранителю Материка, это сердце иметь? Уж не заберет ли Великий Бог его место среди звезд, обменяв на такую-то мелочь — сердце?

Кои львы, будь они звездные или земные, седину имеют, а не имеют сердец.

Но как мог бы он?

***

— Наррандер, а как же Бахари? От их прайда уже давно не было вестей. Не знаю, жив ли он.

Умолкли. Что он может ей сказать? Что Восход Солнца, как и многие прайды, как все прайды на месяцы пути убил Большой Огонь? Что боги наказали их? За неверие? Или это проделки самого дьявола?

— Вспомни своё обучие. Прайд жив, пока жив последний лев, что верит в него. Бахари живёт, а значит в его сердце Восход. И поверь, он не последний лев своей стаи. Будут другие.

"Будут, обещаю".

Один вопрос, одна фраза, кинутая ею вскользь, не давала Наррандеру покоя. "Мы ли в ответе за преступление, что не совершали?".

Мы ли в ответе за дерзость Муфасы?
Мы ли?

Кто, если не мы?
Что, если мы?

Один лев пошел против воли богов — и был за это наказан. А вот его прайд, который просто корился своему королю, просто выполнял приказ, просто любил Муфасу и верил в его величие.

Они, эти львы, тоже в ответе? Они ведь знали волю, понимали, что делают, понимали, что согрешили. Айхею ясно сказал: Большая Вода — не вашего, львы земные, ума дело. Живите в саванне, терпите лишения. Весь Материк стонет от голода и войны, вам ли нарушать этот порядок?

Но нет, не послушали. Ушли.

0

7

-- Ты принадлежишь своему народу. Ты -- их солнце и звезды, и то, что над звездами. Их горе -- твое горе. Их страх - твой страх. У тебя нет и быть не может быть любви иной, кроме как к твоему народу.
-- Разве Кондо -- не мой народ?

***

0


Вы здесь » Король Лев - Королевство Света » Том I: Возвращение » Эпизод IV. La la khale


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно