Как у слонов появился длинный хобот
(в оригинале "Слонёнок" или "Слон-дитя" Редъярд Джозеф Киплинг. исп. перевод: Евгения Чистякова-Вэр, слегка отредактированная под игровой мир)
*На правах были. Слоны верят, что на заре времён все животные были единой семьёй и приходились друг другу роднёй.
Происхождение хоботов по версии самих слонов. Они охотно рассказывают эту историю животным, пасущимся рядом с ними. Тому, кто умеет сидеть в траве затаившись, и маскировать свой запах, нетрудно подслушать разговоры травоядных. Так что вся саванна знает, откуда у слонов хобот.
Много-много лет тому назад у Слона не было хобота – только черноватый толстый нос, величиной со львёнка. Правда, Слон мог поворачивать его из стороны в сторону, но не поднимал им никаких вещей. В это же время жил на свете очень молодой слон - Слонёнок. Он был страшно любопытен, а потому вечно всем задавал различные вопросы. Жил он в саванне, и никто в этой обширной стране не мог насытить его любопытства. Однажды он спросил своего рослого дядю Страуса, почему самые лучшие перья растут у него на хвосте, а Страус вместо ответа ударил его своей сильной лапой. Свою высокую тётю Жирафу Слонёнок спросил, откуда появились пятна на её шкуре, и эта тётка Слоненка лягнула его своим твёрдым-претвёрдым копытом. И всё-таки юный слон продолжал быть любопытным. Толстую Гиппопотамиху он спросил, почему у нее такие красные глаза, она же ударила его своей толстой-претолстой ногой; тогда он спросил своего волосатого дядю Бабуина, почему у дынь дынный вкус, и волосатый дядя Бабуин шлёпнул его своей волосатой-преволосатой лапой. А всё-таки слоника переполняло ненасытное любопытство. Он расспрашивал обо всём, что видел, слышал, чуял, осязал или обонял, и все дяди и тёти слонёнка только толкали да били его; тем не менее в нем так и кипело неутолимое любопытство.
В одно прекрасное утро, во время приближения равноденствия, любопытный слонёнок задал новый вопрос, которого раньше никогда не задавал. Он спросил: «Что подают крокодилу на обед?» И все сказали: «Тс!» – громким и опасливым шепотом, потом начали колотить его и долгое время всё колотили да колотили.
Наконец, когда наказание окончилось, слонёнок увидел птицу коло коло; она сидела в середине тернового куста, который как бы говорил: «Погоди, погоди». И слоник сказал: «Мой отец бил меня; моя мать била меня; мои тётки и дяди меня колотили, и всё за то, что я так ненасытно любопытен, а мне все-таки хочется знать, что крокодил ест за обедом?»
Коло коло птица печально вскрикнула и сказала:
– Пойди к берегам большой серовато-зелёной тихой Великой Реки , окаймленной деревьями, от которых заболевают лихорадкой, и тогда узнаешь.
На следующее же утро, когда от равноденствия не осталось и следа, любопытный слонёнок, взяв десять связок бананов (маленьких, коротких и желтых), тьму стеблей сахарного тростника (длинных, лиловых), семнадцать дынь (зеленых, хрупких), сказал всем своим дорогим родственникам:
– Прощайте, я иду к серо-зеленой болотистой Великой Реке, затененной деревьями, от которых веет лихорадкой, и увижу, чем обедает крокодил.
Все родственники поколотили его просто так, на счастье, и колотили долго, хотя он очень вежливо просил их перестать.
Наконец, слонёнок ушёл; ему было немного жарко, но он этому не удивлялся, ел дыни и бросал корки; ведь поднять-то их с земли он не мог.
Шёл он от Жаркой Саванны до Скалистых Гор, от Скалистых Гор до области Тенистых Джунглей, от области же Кама направился на север и на запад и все время ел дыни; наконец, слонёнок пришел к берегу большой серо-зеленой болотистой Великой Реки, затенённой деревьями, от которых веет лихорадкой. Здесь всё было так, как сказала птица коло коло.
До этой самой недели, до этого самого дня, часа, даже до последней минутки любопытный слоник никогда не видывал крокодила и даже не знал, каков он на вид. Оттого-то ему и было так любопытно взглянуть на это создание.
Прежде всего он увидел двухцветного питона скал; эта огромная змея лежала, окружив своими кольцами камень.
– Извините за беспокойство, – очень вежливо сказал слон-дитя, – но, пожалуйста, ответьте мне, не видели ли вы где-нибудь в окрестностях что-нибудь вроде крокодила?
– Видел ли я крокодила? – ответил двухцветный питон скал голосом презрительным и злобным. – Ну, что ты еще спросишь?
– Извините, – продолжал дитя-слон, – но не можете ли вы любезно сказать мне, что он кушает за обедом?
Двухцветный питон скал быстро развернулся и ударил слоника своим чешуйчатым, похожим на хлёстскую лиану хвостом.
– Что за странность, – сказал слонёнок, – мой отец и моя мать, мои дядя и тётя, уже не говоря о моей другой тёте, Гиппопотамихе, и моем другом дяде, Бабуине, били меня и лягали за мое ненасытное любопытство, а теперь, кажется, опять начинается то же самое.
Он очень вежливо простился с двухцветным питоном скал, помог ему обвить телом скалу и ушел; слонику стало жарко, но он не чувствовал усталости; ел дыни и бросал корки, так как не мог их поднимать с земли. И вот слон-дитя наступил на что-то, как ему показалось, на бревно, лежавшее на самом берегу большой серо-зелёной болотистой Великой Реки, обросшей деревьями, от которых веет лихорадкой.
А это и был крокодил, и крокодил этот подмигнул одним глазком.
– Извините меня, – очень вежливо сказал слонёнок, – но не видали ли вы где-нибудь поблизости крокодила?
Крокодил подмигнул другим глазом, приподняв из ила свой хвост; слонёнок вежливо шагнул назад; ему не хотелось, чтобы его били.
– Подойди-ка сюда, малыш, – сказал крокодил. – Почему ты это спрашиваешь?
– Прошу извинения, – очень вежливо ответил слон-дитя, – но мой отец бил меня; моя мать меня била, словом, меня били все, не говоря уже о моем рослом дядюшке Страусе и моей высокой тётушке Жирафе, которые жестоко лягаются; не упоминая также о моей толстой тётке, Гиппопотамихе, и моем волосатом дяде, Бабуине, и включая двухцветного питона скал с его чешуйчатым, похожим на лиану хвостом, который бьёт больнее всех остальных; итак, если вам не очень этого хочется, прошу вас не стегать меня хвостом.
– Поди сюда, малыш, – протянул крокодил, – дело в том, что я крокодил. – И чтобы доказать, что он говорит правду, крокодил заплакал крокодиловыми слезами.
Слонёнок перестал дышать от удивления; потом, задыхаясь, опустился на берегу на колени и сказал:
– Именно вас я искал все эти долгие-долгие дни. Не согласитесь ли вы сказать, что вы кушаете за обедом?
– Подойди поближе, малыш, – сказал крокодил. – И я шепну тебе это на ушко.
Слонёнок пододвинул свою голову к зубастой пасти крокодила, и крокодил схватил слонёнка за его короткий нос, который до той самой недели, до того дня, часа и до той минуты был не больше пальмового ореха, хотя и гораздо полезнее него.
– Кажется, – сказал крокодил (он сказал это сквозь зубы), – кажется, сегодня я начну обед со слонёнка.
Услышав это, слоник почувствовал досаду и сказал в нос:
– Пусти! Мне больно!
В эту минуту двухцветный питон скал опустился с берега и сказал:
– Мой юный друг, если ты сейчас же не потянешь свой нос изо всех сил, я полагаю, твой новый знакомый, утащит тебя в глубину этого прозрачного потока раньше, чем ты успеешь проговорить: «Двуликая Нги».
Именно таким образом всегда говорят двухцветные питоны скал.
Слонёнок послушался питона скал; он присел на задние ножки и стал дёргать свой нос из пасти крокодила; он все дёргал да дёргал его, и нос слонёнка начал вытягиваться. Крокодил же возился и бил по воде своим большим хвостом, так что она пенилась; в то же время он тащил слоника за нос.
Нос слонёнка продолжал вытягиваться; слоник расставил все свои четыре ножки и не переставал дёргать свой нос из пасти крокодила, и его нос становился все длиннее и длиннее. Крокодил же водил по воде своим хвостом, как веслом, и все тянул да тянул слоника за нос; и каждый раз, как только он дёрнет за этот носик, тот сделается длиннее. Слонику было ужасно больно.
Вдруг слонёнок почувствовал, что его ноги скользят; он так и поехал на них по дну; наконец, говоря в нос, который теперь вытянулся почти на пять дынь, слоненок выговорил: «С меня довольно!»
Двухцветный питон скал спустился в воду, обвил задние ноги слоника как бы двумя петлями каната и сказал:
– Неблагоразумный и неопытный путешественник, с этой минуты мы серьезно посвятим себя важному делу, постараемся тянуть твой нос изо всех сил, так как сдаётся мне, что этот бронированный водный хищник будет мешать твоим дальнейшим движениям.
Все двухцветные питоны скал всегда говорят в таких запутанных выражениях.
Двухцветный питон тянул слоника; слоник тянул свой нос; крокодил тоже тянул его; но слонёнок и двухцветный питон скал тянули сильнее, чем крокодил, и тот, наконец, выпустил нос слонёнка, при этом вода так плеснула, что этот плеск можно было услышать по всей длине Великой Реки, вверх и вниз по течению.
В то же время слонёнок внезапно сел, вернее, шлёпнулся в воду, но перед этим сказал питону: «Благодарю!» Затем он позаботился о своем бедном носе, за который его так долго дёргали, завернул его в свежие банановые листья и опустил в воду большой серо-зелёной тихой Великой Реки.
– Зачем ты это делаешь? – спросил его двухцветный питон скал.
– Прошу прощения, – ответил слонёнок, – но мой нос совсем потерял свою форму, и я жду, чтобы он сморщился и уменьшился.
– Долго же тебе придется ждать, – сказал двухцветный питон скал. – А все-таки замечу, что многие не понимают своих выгод.
Три дня слонёнок сидел и ждал, чтобы его нос уменьшился. Но этот нос не делался короче; кроме того, ему приходилось жестоко косить глазами. Крокодил вытянул нос слоника в самый настоящий хобот, вроде тех, какие можно увидеть теперь у всех слонов.
На третий день прилетела муха цеце и укусила слоника в плечо. Слоник же, сам не понимая, что он делает, поднял свой хобот и его концом убил муху.
– Выгода номер один, – сказал двухцветный питон скал. – Ты не мог бы этого сделать своим носом-коротышкой. Ну, теперь попробуй поесть.
Еще не успев подумать, что он делает, слон-дитя протянул свой хобот, сорвал большой пучок травы, поколотил эти зеленые стебли о свои передние ноги, чтобы сбросить с них пыль, и, наконец, засунул их себе в рот.
– Выгода номер два, – сказал двухцветный питон скал. – Ты не мог бы сделать этого своим носом-коротышкой. Как тебе кажется, не слишком ли печёт солнце?
– Да, – согласился слон-дитя и, еще не успев подумать, что он делает, зачерпнул из серо-зелёной болотистой реки ила и намазал им свою голову; из ила получилась прохладная илистая шляпа; вода с неё текла за ушами слонёнка.
– Выгода номер три, – сказал двухцветный питон скал. – Ты не мог бы сделать этого своим прежним носом-коротышкой. Ну а что ты скажешь насчет колотушек, которыми тебя угощали? Опять начнется прежнее?
– Прошу извинения, – сказал слон-дитя, – мне совсем не хочется этого.
– Не приятно ли будет тебе поколотить кого-нибудь? – спросил слоника двухцветный питон скал.
– Мне очень хотелось бы этого, – ответил слон-дитя.
– Хорошо, – проговорил двухцветный питон скал, – ты увидишь, что твой новый нос окажется полезным, когда ты вздумаешь поколотить им кого-либо.
– Благодарю, – сказал слон-дитя, – я это запомню, а теперь пойду домой, к моим дорогим родственникам, и посмотрю, что будет дальше.
Слон-дитя действительно пошел к себе домой; он помахивал и крутил своим хоботом. Когда ему хотелось поесть плодов с деревьев, он доставал их с высоких ветвей; ему не приходилось, как прежде, ждать, чтобы плоды эти падали на землю. Когда ему хотелось травы, он рвал ее с земли и ему не нужно было опускаться на колени, как он делал это в прежнее время. Когда его кусали мухи, он срывал с дерева ветку и превращал ее в опахало; когда солнце жгло ему голову, он делал себе новую прохладную влажную шляпу из ила или глины. Когда ему делалось скучно, он пел, вернее, трубил через свой хобот, и эта песня звучала громогласно на всю саванну. Он умышленно сделал крюк, чтобы повидаться с толстой Гиппопотамихой, и сильно отколотил ее хоботом, чтобы посмотреть, правду ли сказал двухцветный питон скал. Весь остаток времени он подбирал с земли дынные корки, которые побросал по дороге к Великой Реке. Он делал это потому, что был очень опрятным животным из рода толстокожих и старался не оставлять следов.
В один темный вечер слон-дитя вернулся к своим дорогим родственникам, свернул свой хобот в кольцо и сказал:
– Как вы поживаете?
Все они были очень рады повидаться с ним и тотчас же сказали:
– Подойди-ка поближе, мы отшлёпаем тебя за твое неутолимое любопытство.
– Ба, – сказал слон-дитя, – я не думаю, чтобы кто-нибудь из вас умел драться; вот я умею колотить и сейчас научу вас этому.
Тут он выпрямил свой хобот, ударил двоих из своих милых родственников, да так сильно, что они полетели кувырком.
– Чудеса, – сказали они, – где ты выучился такой штуке? И скажи на милость, что ты сделал со своим носом?
– Крокодил устроил мне новый нос, и это случилось на берегу большой серо-зеленой болотистой Великой Реки, – ответил слон-дитя. – Я его спросил, что у него бывает на обед, а он за это вытянул мой нос.
– Какое безобразие! – заметил Бабуин, волосатый дядя слонёнка.
– Некрасив-то он некрасив, – сказал слон-дитя, – но очень удобен, – и, говоря это, слоненок обхватил хоботом одну ногу своего волосатого дядюшки, поднял его и посадил в осиное гнездо.
После этого дурной слоненок долго колотил всех своих дорогих родственников, колотил до тех пор, пока им не стало очень жарко. Они были донельзя удивлены. Слоненок подергал своего высокого дядю Страуса за его хвостовые перья; поймал свою рослую тётушку Жирафу за ее заднюю ногу и протащил ее через колючий терновый куст. Но ни в это время, ни позже, никогда никому не позволял обидеть птицу коло коло.
Наконец, все милые родственники слонёнка начали так волноваться, что один за другим побежали к берегам большой серо-зелёной болотистой Великой Реки, затененной деревьями, от которых веет лихорадкой; каждый из них хотел получить новый нос от крокодила. Когда они вернулись домой, они уже не колотили друг друга; дядюшки и тетушки не трогали также и слоненка. С этого дня у всех слонов, которых ты увидишь, и у всех, которых не увидишь, есть предлинные хоботы, совершенно такие, какой появился у любопытного слонёнка.
Отредактировано Майло (2019-08-28 23:16:11)
